115 ЛЕТ В. А. ЗАКРУТКИНУ
 |
Я, оглядываясь на пройденный В. А. Закруткин |
• ВИТАЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЗАКРУТКИН
• ПЛАН МЕРОПРИЯТИЙ К 115-ЛЕТИЮ В. А. ЗАКРУТКИНА
• ВИРТУАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА
• ЗАКРУТКИН.NET
В донской станице Кочетовской Семикаракорского района Ростовской области многие годы жил и работал известный советский писатель, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР Виталий Александрович Закруткин.
Люди редко знакомы с жизнью современных писателей. Между тем, как справедливо заметил Михаил Алексеев, факты биографии могут подсказать глубинную суть произведения, особенно в тех случаях, когда все описанное пережито, выстрадано автором. Жизнь В. А. Закруткина – как раз тот пример, когда она гармонично сливается в творчеством.
В первый же месяц Великой Отечественной войны Закруткин написал публицистическую работу о фашизме – «Коричневая чума». Ростовское издательство выпустило работу в печать, и газета Северо-Кавказского военного округа «Красный кавалерист» уже в сентябре 1941 года опубликовала на нее рецензию, в которой отмечалось: «Яркую по своим фактам, книгу В. Закруткина следует настоятельно рекомендовать красноармейскому читателю. Она рассказывает правду о фашизме».
Длинными оказались дороги военного корреспондента Закруткина. Они начались на Дону и в предгорьях Кавказа. Ему пришлось участвовать в Корсунь-Шевченковской операции, форсировать Вислу и, наконец, штурмовать Берлин в составе Пятой ударной армии. В один из моментов штурма, когда был убит комбат, поднялся во весь рост майор Закруткин и с автоматом в руках повел батальон в атаку. Не знали тогда бойцы, что майор, который поднял их для решительного броска, не был строевым офицером, а был педагогом, ученым. Теперь он стал воином, и сам маршал Жуков вручал ему боевой орден Красного Знамени.
Война во многом определила дальнейшую литературную судьбу Виталия Закруткина. В его памяти словно застыли картины пожарищ и взорванных полей, оскверненные трупами воды рек, плач обездоленных детей, женщин, стариков – картины, составившие скорбную панораму жизни и смерти. Закруткин ощущал неизбывную потребность рассказать обо всем увиденном и пережитом.
В 1944 году он прислал с фронта в Ростовское издательство сборник рассказов «О живом и мертвом». Это были невыдуманные рассказы о мужестве и стойкости советского солдата, о долге и чести человека на войне. Одним из произведений этого сборника являлась поветь «Матерь человеческая», опубликованная в 1969 году. Этой повести была присуждена Государственная премия РСФСР имени М. Горького. В произведении передана судьба русской женщины, оказавшейся в разоренном и сожженном гитлеровцами хуторе. Хочется более подробно остановится именно на этом эпическом произведении писателя.
Рассказ из того, военного сборника давно уже жил литературной жизнью, но судьба его героини Марии не переставал волновать писателя. Многие годы он не раз проверял свои ощущения, прежде чем из первоначальной основы решился создать новое этическое полотно. «Эту женщину я не мог, не имел право забыть…» – так начинается повествование.
Писатель создает исключительную ситуацию: каратели дотла сжигают хутор, а жителей – одних убивают, других угоняют в неволю. И вот на пепелище остается одна женщина, мужа и сына которой повесили немцы. «Я не могу жить… – давясь слезами, шептала Мария, – я не хочу жить… Разве можно так жить?». И все же героиня находит внутренние силы, которые помогают не только выжить, но и выстоять, не потерять ни милосердие, ни душевное тепло, ни достоинство, ни, наконец, надежду и веру. Поселившись в погребе на родном пепелище, Мария с большим трудом организовала свой скудный быт. Она ходила по пустым окопам, находила то шинель, то гимнастерку или окровавленное белье, отстирывала его в реке. Из заношенного тряпья сшила себе подобие одежды. А дальше дни её наполнились содержанием и смыслом. Приплелись к ней собаки Дружок и Дамка, четыре коровы и три подседланные лошади. Для каждого животного Мария находила ласку, и они по-своему выражали свою благодарность. Эти бессловесные существа «окружали её, чтобы прикоснуться к своей спасительнице: бархатистыми губами целовали её захолодавшие на морозе щеки рыжие кони; на плечи и на голову, воркуя, слетались голуби; у ног хлопотали куры; коровы со сдержанным муканьем терлись шеей об её бока; овцы, сгрудившись, смотрели на неё преданными глазами…».
Человечность Марии, как это показывает писатель, простирается далеко. Это правдиво и жизненно оправданно передано в ситуации с немецким солдатом-мальчишкой Вернером Брахтом. Мария попыталась сделать всё, чтобы облегчить его страдания, умирающего бесцельно и глупо в угоду правителям своей страны.
Цельность натуры Марии надо видеть и в ее решении взяться за работу, потому что сердце разрывалось от жалости при виде гибнущего неубранного добра! Она глядела на кукурузное поле. Но как ни сокрушалась, не под силу ей было справиться с урожаем. Одного картофеля двадцать пять гектаров. А той же кукурузы – шестьдесят. Стояла Мария и «не знала, что ей делать одной, совсем одной на необозримых, покинутых полях». Впрочем, решение у неё уже созрело. Она стала работать «ежедневно: то резала подсолнухи, то копала картофель, морковь и свеклу или утепляла ульи на пасеке». И весь свой изнурительный труд она проделывала с надеждой, что всё это, может быть, понадобится людям. Мы узнаем о ней, что это «чистая душа, характер глубокий и добрый… Мария не была смелой и сильной духом. Маленькая женщина, потерявшая всё и всех, по-матерински любила людей». Это качество оказалось мерилом, способным вобрать в себя мужество и стойкость, красоту и мудрость в такой неисчислимой мере, что позволяет назвать ее именем Матери человеческой.
От древней церковной живописи через всю историю и мировое искусство проходит образ скорбящей матери. Закруткин обратился к этой «вечной» теме и сумел воссоздать обобщенный характер Матери человеческой. Прообразом его явилась обыкновенная, простая женщина с маленького донского хутора. Но во всём её, казалось бы, горестном облике писатель прославил героическое начало, всепобеждающую силу любви и жизни.
Прочитав поветь от начала до конца, можно понять всю трагичность и весь ужас страшной чумы – войны. Это ни с чем не сравнимое чувство, когда на твоих глазах отнимают у тебя самое дорогое: мужа, детей, родной дом. Самое тяжелое на свете для матери – это потеря её дитя. Все может выдержать русская женщина, об этом уже писал классик русской литературы Н. А. Некрасов: боль, тяжкий, изнурительный труд, страдания и истязания, лишь смерть ребенка может за один раз в одну секунду перечеркнуть всю прошлую жизнь женщины-матери. И лишь одна дорога выкарабкаться из рук смерти и отчаяния – осознание того, что ты не одна на свете, что у тебя под сердцем бьется еще одна маленькая жизнь, которая безудержно хочет взглянуть на землю, цветущие сады, луга, голубую бурлящую реку, впервые произнести слово «Мама!». И русская женщина никогда не сможет лишить себя этого наслаждения, она все выстоит, преодолеет любые преграды и тяготы нелегкой военной жизни.
Любая из книг Виталия Закруткина, которые мы читаем и перечитываем сегодня, оставляет именно такое впечатление, будто она написана «с полной выкладкой». Кровью и мужеством писались «Кавказские записки», беспокойством рачительного хозяина земли дышат страницы «Плавучей станицы», беспредельной верностью революционным идеалам пронизана эпопея «Сотворение мира», памятью сердца скреплены чувства, выраженные в «Подсолнухе», жизнестойкость в полный голос воспета в «Матери человеческой».
И в каждом из этих произведений ни убавить, ни прибавить ничего нельзя. «Все эти книги, – отмечал Юрий Бондарев, – продуты сквозняками времени, прожжены солнцем, охолонуты снежными вьюгами революции, простреляны пулеметными очередями Великой Отечественной войны, овеяны и скорбью, и добротой, и человечностью».
Бюст В. А. Закруткину
г. Ростов-на-Дону
Виталий Александрович Закруткин был сугубо мирным человеком. И, как у всех мирных людей, мысли и чувства его были устремлены к созиданию, добру, радости труда. Не его вина в том, что было время, когда пришлось отложить перо и сменить гражданский костюм на гимнастерку. Но и потом, вернувшись к своей мирной профессии, он всю жизнь считал себя в состоянии мобилизационной готовности. «Уходят годы, – писал он с грустью, – поседела моя голова, и я уже снят с воинского учета. Но я остаюсь в строю. И когда придет мой смертный час, я прошу похоронить меня в гимнастерке, с застегнутым воротом, подпоясанной ремнем, в полной форме. И при первом сигнале тревоги я буду разить врагов чтобы словом своим, трудом, всем, что мною было совершено при жизни, защитить и отстоять любимую мою Отчизну и мир на земле».
Блистательная эрудиция, умение владеть словом. И главное – оригинальность мышления отличали В. А. Закруткина. Он знал наизусть много стихов, причём таких поэтов, которых в то время было читать, да ещё массовой аудитории далеко не безопасно, к примеру, стихи Николая Гумилёва. А добавьте сюда ещё обаяние человека, в котором так убедительно выявляли себя истинная интеллигентность, даже аристократизм.
Но то, что одних влекло к В. Закруткину своей очевидной незаурядностью, других настораживало, подвергало в состояние той подозрительности, когда мерещился враг. И по странной логике нравов той поры Закруткин оказался за решёткой ростовской тюрьмы. В знаменитой Богатяновке, его обвинили, ни много, ни мало, в том, что он замешан в заговоре, ставившим своей целью покушение на И. В. Сталина. Нетрудно себе представить, что творилось с Виталием Александровичем, если иметь в виду его непокорный нрав. Кстати, это его и спасло: если бы он сломался и подписал то, что ему подсовывали, – это был бы приговор самому себе и тем, кого он мог бы оговорить. Не оговорил ни себя, ни других.
Вот такие знаки имеются в той печати, которая наложила судьба на Виталия Александровича Закруткина. Хотя в партию он так и не вступил – ни в годы войны, ни в мирное время, он всю жизнь оставался беспартийным большевиком. Да таким, что и среди членов партии днём с огнём трудно сыскать. Таков уж характер у него был… Да он и в последние годы даже о своих физических болячках больше терпеливо молчал, чем говорил, чтобы ненароком не огорчить родных, близких, друзей-товарищей. Он до последних дней радовался жизни: «Я рад и счастлив тем, что после всего доброго и злого, что мне довелось видеть в мире, после долгих раздумий и размышлений, после печальных ошибок и мучительных поисков истины и определения цели жизни, моей жизни, данной только мне и никому другому, я нашел и познал свет звезды. Звезды, которая вела и продолжает вести меня: стремление к благу и счастью, к любви и дружбе всех людей на земле…».
Через несколько лет после обнародования этих строк не станет В. А. Закруткина, но свет звезды, который познал талантливый русский писатель, воин и гражданин России, до сих пор стоит над его родиной и, как сердце горьковского Данко, освещает путь новым поколениям, призывая «к любви и дружбе всех людей на земле». Да, многие большие и малые светила давно погасли, но живительный свет от них пробивается через толщу времени к людям.
Мемориальный Дом-музей Виталия Александровича Закруткина открыт в станице Кочетовской по его завещанию. В его залах, где прежде жил писатель, хранятся целые сокровища – его книги, личные вещи, та самая легендарная кожаная книга-блокнот с фронтовыми заметками, которая и сегодня будто пахнет порохом…
Здесь, в усадьбе находится могила писателя и его жены Натальи Васильевны. Сюда приходят тысячи людей, чтобы посетить музей, почтить память выдающегося писателя, Человека с большой буквы.
